Ад и дух возрождения
Мемориал на Цицернакаберде - один из главных символов Армении. И, при внешней простоте и сдержанности, один из самых впечатляющих памятников в мире.
...29 ноября 1967 года в Ереване на горе Цицернакаберд, откуда открывается роскошный вид на Арарат, при большом скоплении людей был открыт едва ли не самый странный советский памятник - мемориал жертв геноцида армян в Османской империи в 1915 году.
Такой памятник не должен был появиться в Советском Союзе. Принцип "искусство должно быть социалистическим по содержанию и национальным по форме" означал, что национальность - это не более чем местный колорит: дескать, тут у нас арочные окна, а тут ленты в волосах носят, а тут вот такими забавными буковками пишут, но по сути - все одно и то же.
Вместе с тем, советская власть, так сказать, творила нации: создавала им границы, учила государственности и общественной жизни, создавала национальную интеллигенцию, а иногда и язык. Советская национальная интеллигенция состояла в основном из этаких коммунистов-националистов. Именно благодаря им появился Цицернакаберд.
Ныне в мире живет около 10 миллионов армян, из них около 3 миллионов - в Армении, из них около миллиона - в Ереване. Большинство из них - потомки западных армян, бежавших из Турции во время Первой мировой войны и геноцида. Даже те из них, кто никогда не видал ни озера Ван, ни Собора апостолов в Карсе, ни Эрзурума, ни Ардагана, до сих пор готовы до хрипоты кричать, требуя "вернуть им их исторические земли".
Для Армении семьдесят лет советской власти были едва ли не самым спокойным и благополучным временем. В 20-е годы рассеянных по миру армян заманивали на родину обещаниями построить наконец собственное национальное государство, которое, благодаря покровительству Советской России, сможет не бояться окружающих его врагов. Перестройка Еревана по генплану знаменитого архитектора Александра Таманяна в 20-30-е годы призвана была превратить захолустный закавказский городок в достойную столицу новой Армении.
После Второй мировой войны Советский Союз запустил еще одну крупномасштабную программу репатриации армян, обещая вскоре отвоевать у Турции Восточную Анатолию, она же Западная Армения, с Карсом, Ардаганом, Ваном, Эрзурумом, а также с горой Арарат. Директор Музея и института геноцида армян Айк Демоян рассказывает, что даже были назначены будущие первые секретари обкомов Западной Армении и что будущим диверсантам, которых готовили в Тбилиси, даже делали обрезание. Но тут началась холодная война, появился НАТО, Турция вскоре в него вступила, и никакого отвоевания Западной Армении так и не случилось. О послевоенной репатриации французских армян в Ереване до сих пор напоминают каштаны и богатая кофейная традиция.
Сашур Калашьян, архитектор, один из авторов мемориала на Цицернакаберде: Моя семья уехала из Западной Армении примерно за сто лет до геноцида, это не часть нашей семейной истории. Нашему поколению о геноциде не рассказывали ни родители, ни в школе, нигде.
В 1964 году на очередном собрании Союза архитекторов Армении один из наших старших товарищей сказал, что скоро будет 50-летие геноцида и нам, архитекторам, нельзя оставаться в стороне. Это был первый раз, когда я услышал, что что-то было. А что было - не объяснялось.
Где-то в октябре 64-го года нас - примерно десять человек архитекторов - позвали к председателю Совета министров Армянской ССР Антону Кочиняну. Нам тогда сказали: "В будущем году - 50 лет геноцида. Есть предложение соорудить памятник. Есть предложение посадить полтора миллиона деревьев, по числу жертв. Пока мы не определились. Предлагаем вам в месячный срок представить соображения, как может выглядеть памятник, если он будет".
Мы ничего не знали об этом. Пришлось искать литературу. А в то время была единственная книга - "Геноцид армян в Османской империи" Нерсисяна. Она была издана на русском языке, ее не стремились популяризовать. Но поскольку мой отец был преподаватель, у него в библиотеке была эта книга. Я ее взял, и мы часами ее читали. Начинали познавать эту историю.
Эта книга - сборник документов из архивов внешней политики и военных архивов, изданный под редакцией академика Мкртича Нерсисяна. Первое издание вышло ограниченным тиражом, и до переиздания ее в огромных количествах "допечатывали" самиздатским способом.
Турция и сейчас очень болезненно реагирует, когда кто-то называет то, что произошло с армянами в Османской империи, геноцидом. А в 60-е реакции были еще острее. Тем более что как раз случилось очередное обострение отношений между греками и турками на Кипре, было введено эмбарго на поставки оружия Турции и вообще поставлено под сомнение членство Турции в НАТО. А тут Советский Союз, выпуская этот сборник, фактически признает геноцид армян.
Сашур Калашьян: Объявили открытый конкурс в 65-м году. Были представлены 70 или 80 проектов. Воодушевление было огромное. Были не только профессиональные работы, поскольку тема интересовала всех. Некоторые проекты были представлены просто так, от души, кем угодно.
Никаких ограничений ни по размеру, ни по материалу не было. Было идеологическое ограничение: памятник должен отражать исторические события и возрождение советского армянского государства.
Памятник старались хоть как-то вписать в советский контекст: отсюда и настойчивое требование, чтобы в нем была идея возрождения (Сашур Калашьян говорит, что это и было "социалистическое содержание" в "национальной форме" монумента). Открыли памятник не в День памяти жертв геноцида 24 апреля, а в День советизации Армении 29 ноября. Вечный огонь зажег первый секретарь ЦК Компартии Армении - все тот же Антон Кочинян. Его предшественника Якова Заробяна, который, собственно, и "протолкнул" проект в Москве, в феврале 66-го перевели в Москву на должность замминистра электротехнической промышленности (этакое полуповышение-полуссылка - излюбленный советский и послесоветский прием).
Сашур Калашьян: Вся площадка, по которой мы ходим, - это огромная надгробная плита. Надгробие полутора миллионам человек. Но поскольку их под этой могильной плитой нет, могила не может умолкнуть. Поэтому центральная часть разорвалась и поднялась к небу. Этих поднятых плит двенадцать, и часто говорят, что это символическое число: то ли двенадцать апостолов, то ли двенадцать турецких вилайетов. Хотя на самом деле их двенадцать просто потому, что так это более гармонично выглядит, чем с шестью или с восемью.
Шпиль - это символ ростка. Как из трещины в асфальте растет стебель. Вопреки всему, даже на могильной плите рождается новая жизнь. Шпиль состоит из двух частей, и есть легенда, что это символизирует разделение армянского народа на метрополию и диаспору. На самом деле это просто скульптурная форма ростка.
Стена скорби имеет функциональное значение: она настраивает человека, подходящего к памятнику. Мы ее добавили, когда строительство уже началось. Памятник находится на такой возвышенности, что с его края обозревается застройка города. Когда памятник строился и мы подходили к нему - каждый раз невольно оборачивались на город. Нам стало ясно, что такой обзор мешает, и мы решили от него отгородить человека, идущего к памятнику, чтобы он не растратил свою энергию на иное, а сконцентрировался на своих чувствах.
В 1991 году разом закончились мир и благополучие Армении. После распада СССР страна оказалась в экономической блокаде, а вскоре разразилась и война. В Ереване не было газа, вода и свет - с большими перебоями. Вечный огонь на Цицернакаберде погас на несколько лет. Его зажигали только в День памяти жертв геноцида, 24 апреля, для чего специально привозили газовый баллон.
В 1995 году, к 80-летию геноцида, на Цицернакаберде открылся музей, в котором собраны в основном архивные фотографии и документы, а при нем - институт, изучающий этот исторический эпизод. Здание (собственно говоря, подземелье, чтобы не отвлекать от памятника) спроектировано теми же Тарханяном и Калашьяном. Вообще-то предполагалось открыть музей одновременно с памятником, но то ли денег не хватило, то ли материалов, то ли руководство посчитало это политически излишним.
Цицернакаберд всегда был очень политическим памятником. В независимой Армении он стал сверхполитическим. Как и всем прочим постсоветским государствам, Армении после 1991 года пришлось искать национальную идею. И гремучая смесь из скорби по жертвам геноцида и давней тоски по Великой Армении, которую Сталин обещал возродить, да так и не возродил, стала такой национальной идеей. Ныне Цицернакаберд - обязательный пункт в программе любого государственного визита, важнейший армянский пропагандистский символ.
Полностью материал можно прочитать http://strana.lenta.ru/armenia/tsitsernakaberd.htm
туристы все в восторге! еле уловила момент, чтобы заснять енту корову в "чистом" виде - без людёв! а то каждый проходящий норовит присесть к мясной даме, обнять за холку, вымя нащупать... 
